В 1996 году, даже не входя в совет директоров биржи, я имел намного больше возможностей заниматься е

М. А. Вопросы рынка ценных бумаг стали для меня актуальными в период работы в Министерстве финансов СССР с августа 1989 г., сразу после того, как я вышел туда на работу. Одним из первых поручений, которое я получил, было участие в разработке проекта Закона «О собственности», направленного на легализацию и активное развитие частной собственности (в форме товариществ и акционерных обществ) наряду с государственной собственностью, которая на тот момент была, как известно, доминирующей в стране. Создание акционерных обществ предполагало выпуск ценных бумаг, и, естественно, потребовалась проработка самого механизма выпуска акций и организации работы этого рынка. В Советском Союзе бюджет обычно принимался с профицитом, но с началом перестройки ситуация изменилась и в 1990 г. было официально объявлено о существенном превышении его расходов над доходами. Для финансирования бюджетного дефицита требовалось активное использование заемных средств — ценных бумаг, для чего формально был произведен первый выпуск государственных ценных бумаг. Я был приглашен на совещание к одному из заместителей министра, где обсуждался вопрос о том, какими должны быть государственные ценные бумаги. Планировалось осуществить их выпуск на 15 лет, печатались они в типографии Гознака.

Постепенно с осуществлением реформ вопросы развития рынка ценных бумаг стали приобретать более конкретное звучание: появился проект Закона «Об акционерных обществах», обсуждался механизм регулирования рынка, активно изучался зарубежный опыт. В. С. Павлов считал, что для становления и развития рынка лучше не привлекать зарубежных экспертов, а учить своих, направляя молодых специалистов Министерства финансов СССР на стажировку в зарубежные финансовые кредитные организации для изучения структуры финансового рынка и рынка ценных бумаг, а также в целом для ознакомления с опытом функционирования рыночной экономики. В 1990 г. я побывал на Нью-Йоркской фондовой бирже, а в январе 1991 г. меня откомандировали на 3 мес. на стажировку в Гамбург. Через некоторое время я отправился в Вашингтон на двухнедельные курсы, организованные Комиссией США по ценным бумагам и биржам для руководителей органов регулирования РЦБ стран с развивающимися финансовыми рынками. Опыт и знания, полученные в этих командировках, оказались очень полезными для моей будущей работы. Руководство Министерства финансов СССР и Госбанка СССР в 1990 г. совместно с Нью-Йоркской фондовой биржей организовало в Советском Союзе семинар по ценным бумагам, в котором практически в полном составе приняли участие члены совета директоров крупнейшей американской торговой площадки. В подготовке этого мероприятия мне также довелось поучаствовать.

В рамках нашей работы в Министерстве финансов СССР у нас постепенно все больше и больше накапливалось разного рода интересных материалов, касающихся рынка ценных бумаг. Активно шла работа над проектом Закона «О ценных бумагах». Вскоре этот документ был принят Верховным Советом СССР в первом чтении. Несмотря на отсутствие больших дискуссий о положениях соответствующего закона на уровне руководства страны, за короткий период времени — с 1990 по 1991 г. — тема рынка ценных бумаг с «холодного старта» (практически с нуля) очень серьезно «разогрелась». В конце 1991 г. союзное министерство финансов было ликвидировано, а от работы в российском министерстве я отказался. Некоторое время я помогал готовить положение «О ценных бумагах» в качестве свободного консультанта, а также являлся советником на ММВБ и принимал участие в организации секции рынка ценных бумаг. Именно с этого для меня и начался фондовый рынок в его практическом измерении.

К числу ярких воспоминаний этого периода относится поездка осенью 1992 г. с делегацией ЦБ РФ и Валютной биржи (ММВБ) на Нью-Йоркскую фондовую биржу. В поездке принимали участие Андрей Козлов, Дмитрий Тулин, Александр Захаров и другие коллеги.

Круг моих интересов в области экономики и финансов уже в то время был достаточно широк, но на будущее я решил, что ценные бумаги — это интересное и перспективное направление, поскольку оно включает в себя бизнес-составляющую и может быть полезно с точки зрения моего дальнейшего развития. В итоге так и произошло: после того как СССР прекратил свое существование, я покинул в конце ноября 1991 г. государственную службу и моя специализация в течение долгого времени была связана с рынком ценных бумаг.

РЦБ: В 90-х гг. XX в. все были воодушевлены и совместными усилиями строили российский фондовый рынок. Каков Ваш диагноз спустя 20 лет? Мы получили то, что хотели, или что-то пошло не так?

М. А. 20 лет назад будущее фондового рынка виделось в большом тумане. Наши знания и представления о том, в каком направлении пойдет развитие ситуации, были крайне ограничены. В то время мало кто представлял, как будет развиваться рынок ценных бумаг, и степень допущений была очень велика. У нас не было готового проекта, где прогнозировался бы рост капитализации рынка или другие параметры на десятилетия вперед. В то время мы не могли даже вообразить то, что имеем сейчас. Никто не мог до конца поверить, что в нашей стране укоренится рыночная экономика, будет работать не последняя по своим оборотам в мире биржа, появятся продвинутые технологические системы, находясь в офисе, можно будет торговать различными финансовыми инструментами и Россия выйдет на мировые рынки. С одной стороны, 20 лет — это приличный срок, с другой — по историческим меркам, при условии создания этой индустрии с нуля, мы совершили революцию и не без гордости говорим об этом.

В целом, я считаю, что у нас был пройден большой путь за эти два десятилетия и прогресс налицо. Россия — страна с мощным интеллектуальным потенциалом, и, сравнивая ее с другими государствами, стартовавшими с исходных позиций, мы увидим, что далеко не везде были достигнуты подобные или даже отдаленно схожие результаты. Следует также иметь в виду, что в Западной Европе и США, других странах с развитой рыночной экономикой рынок развивался поступательно и плавно в течение длительного времени. Мы же прошли аналогичный путь за весьма короткий срок. Естественно, у нас, как и везде, были ошибки и упущения, простои и застои, тупиковые решения, определенная неэффективность и т. д., поэтому теоретически мы могли бы достичь больших успехов. Трудно выступать судьей в этом вопросе. Как говорят, история не терпит сослагательного наклонения. В итоге то, что мы имеем, не сильно разочаровывает, хотя справедливости ради надо сказать, что состояние отдельных инфраструктурных организаций фондового рынка не вызывает благодушного настроения и состояния спокойствия. Наоборот, остается много нерешенных проблем, существуют определенные риски и угрозы, а сбои в работе технических систем рынка — ненормальное явление. Одним словом, полной удовлетворенности нет. Но это лучше, чем почивать на лаврах.

РЦБ: Если бы Вам представилась возможность управлять рынком, какие акценты Вы расставили бы иначе?

М. А. Вопрос о моем назначении на должность руководителя ФКЦБ России обсуждался дважды. Первый раз предложение поступило в октябре 1993 г. от Олега Сосковца, но в тот момент я уже работал в банковской сфере и возвращаться на государственную службу не хотел. Вместо своей кандидатуры я порекомендовал Андрея Козлова. Некоторое время Комиссию возглавлял Анатолий Чубайс, потом его сменил Дмитрий Васильев. После выборов 1996 г. вновь встал вопрос о моем назначении, однако я не торопился выдвигаться на эту позицию, так как чувствовал себя достаточно комфортно в своей тогдашней ипостаси, и постепенно вопрос отпал сам собой.

Если бы обстоятельства и судьба сложились таким образом, что мне довелось бы возглавить ФКЦБ России, то я постарался бы избежать неконструктивных дискуссий между Комиссией и Банком России, которые негативно повлияли на формирование отечественного фондового рынка. Участники рынка, знакомые с ситуацией знают, что на это было зря потрачено масса энергии.

РЦБ: Сейчас вновь возникли разговоры о слиянии ФСФР и ЦБ РФ и создании мегарегулятора. Насколько это правильная и рабочая конструкция, по Вашему мнению?

М. А. Нужно четкое понимание того, что мы хотим получить в итоге, для чего это делаем, является ли создание мегарегулятора средством достижения определенных целей, существуют ли какие-нибудь другие способы. Для меня вопрос заключается в том, что является главной движущей силой: желание перераспределить властные полномочия или решение системных вопросов, это лишь политические амбиции или все-таки более глубокая проработка? Не менее интересным моментом является личность того, кто возглавит этот процесс, так как в таких случаях многое зависит от конкретных людей. Ведь часто получается так, что от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. В общем, ситуация с мегарегулятором совсем неоднозначная, больше вопросов, чем ответов. Поживем — увидим.

РЦБ: ЮниКредитБанк начал продавать принадлежащий ему пакет акций Московской Биржи. Это знак несогласия с тем, что происходит на бирже, или просто вопросы текущей ликвидности?

М. А. Наш пакет акций на ММВБ был сформирован много лет назад и достался в наследство от предшественников. На ММВБ есть совет директоров, который принимает решения. Принадлежащий нам пакет акций до начала его продажи позволял занимать два места в этом совете. Но я считаю, что сегодня, сколько бы у нас не было мест в совете — одно или два, мы все равно не сможем задать мощный вектор развития биржи.

Могу сказать, что в середине 1990-х у отдельных акционеров было намного больше свободы действий на бирже и возможностей двигать ее в том или ином направлении развития. В тот период я был убежден, что недостаточно обращение на ММВБ только государственных ценных бумаг, нужно торговать и акциями. В то же время руководство биржи опасалось запускать эту торговлю по многим причинам, одной из которых было принятие решения Юрием Лужковым (имевшим тогда значимый политический вес) о создании Московской фондовой биржи — предполагалось, что именно здесь будет организована торговля акциями. Тогда с отдельными энтузиастами с ММВБ мы самостоятельно проработали вопрос об организации торгов акциями и запустили этот процесс. У меня, как у руководителя самого крупного на тот момент депозитария (ОНЭКСИМ Банк), был свой экономический интерес в организации такой торговли, потому что нам в определенный момент удалось эксклюзивно занять нишу расчетного депозитария по всем торгам корпоративными ценными бумагами. В нашем депозитарии находилось достаточно много ценных бумаг и обслуживалось большое число участников фондового рынка, поэтому его включение в систему торговли было весьма органичным и естественным. Это был успешный проект, который озадачил многих в ЦБ РФ и ФКЦБ России. Были внесены изменения в нормативные документы, регулирующие депозитарную деятельность, после чего в нарушение достигнутых ранее договоренностей последовало постепенное отлучение нас от этого рынка. Упомянутые события совпали еще с кризисом 2008 г., когда для акционеров банка этот вопрос не был в числе приоритетных, и они не стали прикладывать серьезных усилий для сохранения статус-кво. Потеря не фатальная — депозитарная деятельность ОНЭКСИМ Банка перетекла в бизнес депозитария РОСБАНКа, который поступательно развивался.

Таким образом, в 1996 г. у нас была возможность реализовать проект вывода площадки на принципиально новый рынок — торговлю акциями, несмотря на осторожное отношение первого лица биржи, и даже на какое-то время без оглядки на руководство Банка России состыковать ММВБ с частным расчетным депозитарием на пользу как торговой площадке, так и рынку в целом. Такова была степень влияния отдельных акционеров на принятие и реализацию тех или иных решений. Сегодня возможности собственников биржи гораздо скромнее. Отчасти это закономерно в связи с тем, что биржа стала существенно крупнее, да и число акционеров увеличилось. Однако важно иметь в виду и другой момент: не все акционеры биржи находятся в равном положении. Банк России, являющийся акционером ММВБ, регулирует деятельность части других акционеров — банков, которые, как правило, вынуждены участвовать в принятии решений не без оглядки на мнение и позицию регулятора. Откровенно говоря, в свое время (да и сейчас тоже) далеко не все были уверены в необходимости объединения ММВБ и РТС как правильного шага, а также в получении ощутимой выгоды для биржи или рынка, минимизации серьезных проблем и рисков интеграции. Но поскольку также было очевидно, что в этом решении сильно заинтересовано руководство Банка России, практически никто не счел возможным серьезно оппонировать идеям слияния. В таких условиях нет принципиальной разницы — сколько у организации мест в совете директоров или какой долей биржи она владеет. За последние годы оценка стоимости акций биржи весьма существенно увеличилась. Нет гарантий, что даже в условиях IPO эта стоимость намного возрастет и процесс публичных размещений не будет носить чисто технический характер. В такой ситуации решение о продаже части пакета акций ММВБ представляется вполне разумным, и мы знаем, что на рынке с большим пониманием относятся к подобного рода политике.

Пользуясь случаем, я хотел бы поздравить Издательский дом «Рынок ценных бумаг» с 20-летием и пожелать всем тем, кто трудился и трудится на благо рынка и его участников творческого долголетия, благополучия, успехов в благородном начинании и поступательного развития бизнеса на много лет вперед.

• Важно восстановить доверие к фондовому рынку
  Во-первых, после начавшейся на Западе волны биржевых слияний и превращения бирж в публичные компании, целью которых является зарабатывание денег, многие наши идеалистические постулаты образца начала 1990-х дрогнули